Глава 1. Один звонок
She was a princess
Queen of the highway
Jim Morrison
Есть дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии ответить чем-то, столь же ценным.
Анджей Сапковский «Осколок льда»
Timeo Danaos et dona ferentes.
(Бойся данайцев, дары приносящих).
Вергилий «Энеида»
— А как же насчёт права на один телефонный звонок? — Нёлди растянул губы в улыбке, с досадой отметив для себя, что та не вышла ни дружелюбной, ни обольстительной. Ни дать ни взять павианий оскал.
Аккуратно причесанная хрупкая креолка-следователь — слишком хрупкая и изящная, чтобы не пробудить навязчивые идеи в мозгу никса — похлопала кукольными ресницами:
— Конечно. Он будет вам предоставлен.
«Хер тебе, а не звонок, мразь, — спонтанно, но безошибочно прочитал мысли собеседницы водяной фейри. — Адвокату звонить собрался? Нет такого волшебника, который тебя отмажет».
Ну, насчёт волшебника я мог бы тебя огорчить, снова ухмыльнулся про себя никс. Но вслух этого говорить не стал.
— Я не буду звонить адвокату, мэм, — как можно непринужденнее заверил он. — Я не доставлю вам в этом плане никаких хлопот. Это личный звонок. Поверьте, даже у такой мрази, как я, бывают… нежные привязанности.
В тонко подведенных стрелочками ореховых глазах мелькнула пока еще очень смутная, тщательно скрываемая тревога, но мурлыкающий голосок не дрогнул:
— Это ваше право. Вы можете позвонить адвокату, можете жене, маме или кому угодно…
Сучка снова лгала, лила прогорклый мед в уши, и Нёлди вдруг, сам того от себя не ожидая, сорвался:
— Моя жена тринадцать лет как мертва, куколка. Я знаю, что ты думаешь. Нет, это не моих рук дело. Но её убивали у меня на глазах. Долго, медленно, с наслаждением. И я, мать твою, ни хрена не мог сделать. Болтался на верёвке и орал, как будто резали меня, а не её. Нет, я не смогу ей позвонить, даже если ты изволишь оказать мне такую милость.
— Я искренне сожалею о смерти вашей… — снова открыла рот следовательница, но Нёлди уже было не остановить:
— Ни хрена ты не сожалеешь. Думаешь, свистит сукин сын, слезу из меня выжимает. Болевую точку найти пытается. Не пытаюсь, сладенькая, с этим у меня никогда не ладилось, не мой профиль.
Теперь служительница закона и впрямь заметно побледнела. А Нёлди уже читал просто влёт:
— Нет, это не случилось в твоем подопечном штате Иллинойс. И даже твоя распрекрасная страна может спать спокойно. Да, убийца давно понес заслуженную кару. Нет, как ни прискорбно, не от моих рук. — И наконец не удержался от маленькой и коварной лжи: — Да, ты произнесла всё это вслух, только что, разумеется. Иначе откуда же я это знаю?
Креолка вскочила со стула, словно в зад ее клюнула птица бубри или даже боднул водяной бык:
— Вы получите свой один телефонный звонок. Завтра утром. В девять тридцать. За счет абонента, конечно же. Если абонент не пожелает его принять или просто не ответит, права на повторный звонок у вас не будет.
Нёлди отвернулся и прикусил губу. Пожалуйста, Сэм. Пожалуйста.
***
Ночь прошла без сна. Сосед по камере никсу достался тугой на ухо, но при этом заткнуть его ненасильственным способом и не прибегая к услугам магии оказалось сложнее, чем вырубить орущее в дешевой забегаловке радио. Мысли путались.
С магией сейчас тяжко, ох, тяжко! Хотя уже и волосы малость отрасли, и железных крючьев под кожей больше нет, а сил на что-то путное все равно не хватит. Много уж очень там выплеснул, под той каменоломней. Потом еще парня этого лечить заставили… Как его хоть звали-то? На хрен он нам сдался? Ну, кровью истекал, большое дело. Но приказ есть приказ…
Да ладно, ты сам хотел, чего врешь-то? Он же…
А что он? Друг? Кому? Ты же его почти не знаешь. Да и ее...
Только бы она не уехала...
Хотя какая разница? На хрена тебе это всё? Пусть бы себе катилась, скатертью дорожка!
Или ты и вправду?..
«Без ума от вас». Да конечно! Скажет тоже.
Дожили… Приплыли, можно сказать. Точно совсем из ума выжил, в свои-то несчастные девяносто девять. Кому из наших рассказать, не поверят. Нет, ну это как, нормально для уважающего себя водяного?
А я точно уважающий себя водяной? Вроде с утра был.
Тогда что я тут делаю?
Вот же надо было так вляпаться! И с какого хрена? Фоморов дядька его знает.
Всё эта сраная сучка-викканка. И что я её не утопил? Надо было. И не только ее…
Викканка. Отдайте ей, видите ли, её остров Авалон. Шизанутая.
А чему ты, собственно, удивляешься? Не хрен было ей Маг Мэлл вообще показывать. Конечно, у нее крыша поехала. Да ещё…
Хотя что она там хорошего нашла-то? Или так понравилась, когда двое стремных нелюдей ее по очереди сношают?
И угораздило же Шинви ее приволочь тогда, гадину ядовитую! Хорош подарочек! Вот это развлеклись! Чтоб так Балоровы внуки развлекались!
Топить, только топить!
Водяной я или нет?
Радио. Надо переключить волну.
А то заливать начинает же.
Шторм.
Водяной я или нет?
Водяной.
Или нет?
***
— Часом не забыл, за что отрезают язык, никс?
Песьи клыки рассвета безжалостно треплют драную простыню лагуны, плеть штормового ветра хлещет по лицу. И не унять ведь.
— Я не лгу, Киэнн! Ты же знаешь, что я не лгу!
Он не может не знать. Но толку? Вырванным языком тут вряд ли отделаешься.
Дэ Данаан зло дергает уголком рта:
— Не «Киэнн», а «мой король». Хочешь сказать, что лжет моя дочь? Ты это хочешь сказать, слизь ничтожная?
За оскорбление принцессы точно спустят шкуру. А за попытку сексуального насилия — которого не было! не было, поглоти ее Бездна! — вздернут на кол. Или бросят в пасть огню. Предварительно вырвав язык, конечно же. В обоих случаях.
— Да, мой король.
А что было делать? Что? Ей четырнадцать, даже если бы не… Как там у людей говорят? В аду нет такой фурии, как отвергнутая женщина? Четырнадцать, а уже фурия.
Тугие путы жгут запястья, по спине бескрылым драконом ползет спазм ужаса. Хильд молча рыдает.
Надо же было…
— Выдайте мерзавцу сотню плетей. И едем отсюда.
Не убьют. Наверное, не убьют. Сотню можно пережить. Даже от рук ётуна.
Не убьют, но ребра наверняка сломают.
Хильд бледнеет и с криком падает ничком на песок. Король брезгливо отталкивает ее пинком.
— Я передумал. Полторы сотни. Оковы не снимать. Опечатать до заката.
Сердце летит куда-то в Бездну Домну. До заката часов пятнадцать. Страшных пятнадцать часов без движения, растянутым на дверном косяке, без права освободиться. Сотня плетей — да хоть бы и две! — кажется по сравнению с этим детской игрушкой.
Юная принцесса Аинэке разочарованно дует губки и отворачивается… Хотела посмотреть, как я буду корчиться в огне? Было бы еще веселее?
Но краем глаза все же нетерпеливо и жадно наблюдает за готовящейся экзекуцией — и Нёлди уверен, что слышит ее порывистое дыхание…
Воздух захлебывается первым надрывно-высоким визгом девятифутового бича.
***
— Ты чего орешь?
Глуховатый сосед потрусил никса за плечо. И услышал же.
— Да так, — тряхнул головой тот. — Приснилось.
— Не очкуй, братан, — оскалил гнилые зубы человек. — Старина Спарки тутошений уж годков пять как искру гнать перестал. Федерально-законодательно упразднили.
— Точно?
— Да век воли не видать!
Уже утешает. А то ведь за такие выкрутасы могли бы и правда поджарить. И не отоврешься.
Хотя отовраться как раз мог, чего раскололся-то? Взяли всего лишь за кражу авто, да еще и не им, по сути, краденого — ну и спихни ты дело на кого-то другого!
На кого? На своего короля? Мустанг угнал, скорее всего, сам Киэнн, тот самый Киэнн Дэ Данаан, который…
Тот, да другой. Который уже дважды спас тебе жизнь — и дважды даровал, от щедрот, без причины. Которому ты уже однажды перерезал горло и которому после добровольно принес клятву верности. Нет уж, куда лучше взять вину на себя. Даже если на самом деле оказался за рулем злосчастного Мустанга волей случая.
А еще Снарг… Глупо тоже, этот драный вервольф едва не убил тебя. И убил бы, если б добрался! Идеальная ведь кандидатура, чтобы навесить на него всех собак. Нет, нужно было выгораживать, покрывать! Кретин, что ли? И уж он спасать твою задницу точно не собирался — случайно вышло, самому не на корысть…
Но долги все равно нужно платить.
И, чего уж там, кажется, в убийстве и двойном изнасиловании он признался тоже только для того, чтобы отвлечь внимание от вервольфа. Того и так неслабо потрепали, а ему-то что? Выберется.
Хотя мог бы и не расшаркиваться, конечно. Не знаю, не был, не встречал. Кто за язык тянул-то? Им за это деньги платят — пусть собирают доказательства! Ищут свидетелей, все дела…
И найдут ведь. Сэм, например. Или опять же Снарга. Или Хильд…
Топить их всех надо было, только топить.
Водяной я или нет?
Вот же троллье дерьмо!
Хорошенькая карьера, ничего не скажешь: от жертвы до маньяка. За каких-то тринадцать лет…
Да, именно так. Тринадцать лет как Хильд мертва.
Надо ей позвонить.
Она ведь ждет, давно ждет.
Тринадцать лет.
Тринадцать?
— Эй, радио! — Нёлди пошарил глазами в темноте. — Я здесь давно?
— Еда говно, — с радостью согласился сосед. — Только жопу их баландой подмывать. Вот сидел я в девяносто седьмом во Флориде — вот там была хавка! Ни в какое сравнение! А все почему? — Кризис. Талибы, птичий грипп, голод, содомия и гайморит. Все, как предсказала эта, как ее, Ванга!
Видимо, да.
Нёлди отвернулся к бугристой, бурой от сырости стене — как часто тут приливы? — и принялся отрешенно ковырять осыпающуюся штукатурку.
— Они ж, говноеды, когда свой сраный коллайдер-хренайдер запустили, он всё им время с пространством в эту самую кольтову дугу согнул! Вот теперь получили. Весь госбюджет всосался в выхлопную черную дыру. А корейцы, между прочим, уже сконструировали атомную бомбу. И русские сказали: в радиоактивный пепел.
Грудь, точно невидимая мара, давила смертельная тоска. Кто из нас двоих сумасшедший?
***
— Номер абонента?
Чпок! Прыщавый практикант с редкими косыми усиками над оттопыренной верхней губой выдул очередной ментоловый пузырь без сахара и снова чпокнул.
— Кого? — растерянно наморщил лоб Нёлди.
Чпок!
— Того, кому ты хотел звонить, дебил.
— Но я не помню.
Он действительно не помнит, что он, король Маг Мэлла с его абсолютной памятью? Потомок сидов?
Чпок!
— Ты придурок или косишь под психа? Думаешь дуркой отделаться?
А ведь интересная мысль. Под психа и косить-то особо не пришлось бы, даже будь он, Нёлди, полностью психически здоровым фейри. Но нет, спасибо, не надо. От антипсихотиков у него только еще больше крышу снесет, уже не выбраться будет.
— Я не помню ее номер наизусть, он у меня в телефонной книге был, но вы же все отобрали! Саманта Дулиттл… Сэм… — Нёлди напряженно пытался вспомнить, как же её тогда записал. — Страшилище.
Почему-то самому стало стыдно.
Чпо-о-ок!
— Твои половые проблемы. Нет номера — нет звонка.
Никс скрипнул зубами. Перед глазами так и встал образ бурой бородавчатой жабы, раздувающей пузырь горлового мешка. Был бы тебе «чпок». Но не сейчас, силы нужно беречь. Их и так горстка.
— У меня есть номера из его книги, Хью, — неожиданно вмешалась кукольная креолка-следователь. — Набирай, я продиктую.
Нёлди удивлённо покосился в сторону креолки. Ого! Да вы просто душка, мэм! Или вам начальство втык сделало? Помнится, право на телефонный звонок у меня всё-таки есть, и даже отнюдь не один.
Хью сплюнул жвачку и принялся отрывисто тыкать в кнопки старорежимного аппарата. Резанули по нервам хриплые, дребезжащие гудки. Долгие. Очень долгие.
— Не отвечает твое Страшилище. Пролетаешь.
— Сейчас девять тридцать утра, в Канзасе, может, и еще меньше, она спит! — едва ли не взмолился Нёлди. — Так трудно подождать ещё минуту-две?
Прыщавый откинулся на спинку кресла, всем своим видом провозглашая: я делаю тебе снисхождение, ничтожество. Кажется, Нёлди даже в очередной раз невольно расслышал зудевшую, как жирная летняя муха, чужую мысль: таких подонков сразу вешать надо, а не расшаркиваться тут ещё перед ними! Ну, у этого хоть что на уме, то и на языке.
Наконец на той стороне провода чуть слышно щелкнуло и сквозь шипение фона долетело сонное, ленивое: «Кто это?»
— Вам звонят из федеральной тюрьмы штата Иллинойс, — точно паля из служебного пистолета по учебной мишени, начал прыщавый Хью. — С вами желает говорить заключённый Нил Лоренс. Звонок будет производиться за ваш счёт. Разговор записывается. Желаете ответить?
— Кто? — непонимающе переспросила Сэм.
Нёлди как разрядом Старого Спарки прошило: она знает только его настоящее имя, но не знает паспортного, того, что для людей! Но орать во всеуслышание свое истинное фейское… Может, ничего и не станется, волшебников среди них наверняка нет, и все же как-то…
— Она не знает моего имени! Только никнейм!
Хью брезгливо скривился:
— Подельница твоя какая-то?
— Ник-нейм, — с нажимом повторил Нёлди. — Совсем бумер, что ли? Есть такая штука: Интернет. Люди там никами пользуются.
Прыщавому не больше двадцати пяти, обозвать его «бумером» наверняка самое страшное оскорбление, какое только можно придумать.
— Ну и какой, сука, никнейм?
Креолка сердито зыркнула на подчиненного.
— Водяной фейри, — выдохнул никс.
— Педрила, что ли? — Практикантика было уже не остановить.
«Не твое сраное дело!» — беззвучно процедил сквозь зубы никс.
— А-а-а… — наконец глухо протянула Сэм. — Ну-у… да. Принимаю звонок.
Нёлди вцепился в трубку телефона. Щелкнуло, дурацкая мелодия замолчала.
— Сэм?
— Ты чего, чувак? Тебя за что посадили-то?
Секундная заминка. Что назвать первым? Или ничего не упоминать?
— Подожди… Ты говорил, что…
Звук такой, будто она то ли захлебнулась на полуслове, то ли в ужасе захлопнула себе рот ладонью. Ладно, что уж там.
— Да, и за это тоже. Но Сэм, я промазал, клянусь! А вообще, конечно… За мной гирлянда, честно говоря, такая, что хоть главную рождественскую ёлку страны украшай.
Пауза.
— И чего ты от меня хочешь-то? Я за тебя залог не внесу, у меня ни денег, ни связей, ни даже…
— Нет, Сэм, я ничего такого не прошу. Ты просто… Ты все еще где-то под Канзас-сити сейчас?
Новая пауза.
— Ну да.
— Просто не уезжай. Подожди еще немного. Я выйду и сделаю, что обещал.
Голос Сэм зазвучал как струна плохо настроенного банджо:
— Выйдешь? Когда? Лет через девяносто? Чувак, я не бессмертная. А, да, ты ж этот, колдун. Туманом сквозь прутья просочишься? Летучей мышью прилетишь?
Зачем она так?
— Не важно, Сэм. Просто дождись. Не гнаться же мне за тобой до самой Аляски!
Кажется, он ляпнул что-то не то. Но что, понять никак не получалось. По ту сторону невидимого провода хрипло дышали, молчание закипало рвущейся к жерлу вулкана лавой.
— Иди ты на хер, фейри. Хватит с меня, задрало. Все вы… что тот король твой, что тот… вервольф. Что ты. Ищи другую дуру.
Щелчок.
Как его вернули в камеру с работающим живым «радио», Нёлди не помнил. Что было «в эфире» — тоже не слышал. Злость мешалась со странным опустошением. Зачем она так? Да кто она вообще такая, чтобы так его унижать? Королева автострады? Да в гробу он ее видел! Нашлась тоже… Сучка. Топить их всех. Но что он сделал не так? За что?
